Надо вам сказать, месье, эти люди - они не живут, месье - они притворяются.
Как водится, в подобных историях всё начинается просто. Посреди небольшого городка стоит неприглядный дом. Вида он не самого приличного: облетели известь и штукатурка; черепица поизносилась; труба коптит в пол-силы; задний двор завален мусором. Как довершение сего прискорбного пейзажа на одной-единственной петле болтается дверь, некогда закрывавшая проход ведущий внутрь. Вот петля в последний раз натужно хрипит и надламывается. Дверь тяжело падает, скользит по подгнившим ступеням и входит углом в грязь у двери машины.
Из машины - старого, потрёпанного пикапа - не торопясь, вылезает крепкий высокий мужчина средних лет в кожаной куртке, который, судя по всему, желает войти. И правда, наступив на дверь, он поднимается на крыльцо и заглядывает в помещение. Там довольно темно, только горит пара свечей на журнальном столике. Свет их падает на стену, и становится видно, что давным-давно здесь висела картина. Разломанная - повреждённая невероятной силой - мебель лежит повсеместно, являя глазу гостя вывернутые свои суставы и открытые переломы. Тянет гарью.
Покуда зрачок стороннего наблюдателя привыкает к тусклому освещению, мужчина уже проходит дальше, вглубь дома, где стоит чудом уцелевшая статуя из хрусталя. Она выполнена скромно, но искусно. Женщина, которую изображает изваяние, уверенно смотрит на вошедшего, и может показаться, что осуждает его за несвоевременность визита. В колыхающихся отблесках свечного пламени возникает иллюзия того, что её клинок, кем-то обломленный, подрагивает в сильной руке, всё ещё готовый к бою. Несколько минут гость изучает образ, представленный одними из лучших стеклодувов своего времени. Гость подтаскивает надтреснутую каменную скамью к постаменту и, поднявшись на неё, достаёт из внутреннего кармана флакон.
Густая чернёная жижа струится по голове скульптуры, затекая в глаза и рот. Хрусталь местами оплавляется, трескается. Вот, ударившись о скамью, разбился отколовшийся ноготь, вот осыпались прозрачные локоны, вот женщина перестала быть красивой, и её лицо покрылось чёрно-бурой маской.
- Ещё один, - раздаётся голос ото входа. Там, на пороге, стоит другой мужчина - красивый молодой брюнет. Он выглядит как путник, преодолевший всю Великую Пустошь пешком.
Гость медленно поворачивается и достаёт клинок из ножен. В его глазах нет страха или удивления:
- Рыцарь. Я ждал, что ты придёшь, - он достаёт второй клинок и спускается со скамьи.
Его визави снисходительно и слегка заинтересованно улыбается.
Гость скрещивает клинки, а затем резко разводит руки в стороны. Звон заполняет дом и окружающая их обстановка тает в воздухе, рассыпается мелким песком вокруг. Теперь всё: статуя, битая мебель, ступени, дверь, петля, свечи - всё становится чёрным пеплом. Чистая, выжженная дотла равнина окружает собеседников. Молодой брюнет хохочет. Гость рассеянно озирается. Рассеянность сменяется гневом, мужчина бежит к "Рыцарю" и протыкает его воронёным клинком. Иллюзия рассыпается, продолжая смеяться. Смех постепенно стихает, оставляя гостя наедине с самим собой.
Он бессильно втыкает мечи в землю.Его автомобиль лежит расплющенный в отпечатке огромной когтистой лапы.
Здесь-то и заканчивается сеанс гипноза. И начинается жизнь.
Из машины - старого, потрёпанного пикапа - не торопясь, вылезает крепкий высокий мужчина средних лет в кожаной куртке, который, судя по всему, желает войти. И правда, наступив на дверь, он поднимается на крыльцо и заглядывает в помещение. Там довольно темно, только горит пара свечей на журнальном столике. Свет их падает на стену, и становится видно, что давным-давно здесь висела картина. Разломанная - повреждённая невероятной силой - мебель лежит повсеместно, являя глазу гостя вывернутые свои суставы и открытые переломы. Тянет гарью.
Покуда зрачок стороннего наблюдателя привыкает к тусклому освещению, мужчина уже проходит дальше, вглубь дома, где стоит чудом уцелевшая статуя из хрусталя. Она выполнена скромно, но искусно. Женщина, которую изображает изваяние, уверенно смотрит на вошедшего, и может показаться, что осуждает его за несвоевременность визита. В колыхающихся отблесках свечного пламени возникает иллюзия того, что её клинок, кем-то обломленный, подрагивает в сильной руке, всё ещё готовый к бою. Несколько минут гость изучает образ, представленный одними из лучших стеклодувов своего времени. Гость подтаскивает надтреснутую каменную скамью к постаменту и, поднявшись на неё, достаёт из внутреннего кармана флакон.
Густая чернёная жижа струится по голове скульптуры, затекая в глаза и рот. Хрусталь местами оплавляется, трескается. Вот, ударившись о скамью, разбился отколовшийся ноготь, вот осыпались прозрачные локоны, вот женщина перестала быть красивой, и её лицо покрылось чёрно-бурой маской.
- Ещё один, - раздаётся голос ото входа. Там, на пороге, стоит другой мужчина - красивый молодой брюнет. Он выглядит как путник, преодолевший всю Великую Пустошь пешком.
Гость медленно поворачивается и достаёт клинок из ножен. В его глазах нет страха или удивления:
- Рыцарь. Я ждал, что ты придёшь, - он достаёт второй клинок и спускается со скамьи.
Его визави снисходительно и слегка заинтересованно улыбается.
Гость скрещивает клинки, а затем резко разводит руки в стороны. Звон заполняет дом и окружающая их обстановка тает в воздухе, рассыпается мелким песком вокруг. Теперь всё: статуя, битая мебель, ступени, дверь, петля, свечи - всё становится чёрным пеплом. Чистая, выжженная дотла равнина окружает собеседников. Молодой брюнет хохочет. Гость рассеянно озирается. Рассеянность сменяется гневом, мужчина бежит к "Рыцарю" и протыкает его воронёным клинком. Иллюзия рассыпается, продолжая смеяться. Смех постепенно стихает, оставляя гостя наедине с самим собой.
Он бессильно втыкает мечи в землю.Его автомобиль лежит расплющенный в отпечатке огромной когтистой лапы.
Здесь-то и заканчивается сеанс гипноза. И начинается жизнь.